Как-то недавно, собирались мы в командировку, в Питер, для выполнения монтажно-строительных работ. Стали думать, кого из надёжных товарищей взять. Позвонили Вите Суслову, - пришел. Говорим, - поедешь в Питер на работу? В ответ, - да, конечно, я так давно там хотел побывать, сходить в музеи, посмотреть на Петропавловский собор. Денис ему на это, - да какие музеи, у тебя и времени на это не будет! А про Петропавловский шпиль, я тебе и так расскажу.



В 19-ом веке, как-то по осени, со шпиля Петропавловского собора, ветром унесло крылья у ангела и обшивку с креста. Ну конечно, такое безобразие надо починить. Это ж сколько лесов надо на 120-ти метровую высоту? Но на удачу, нашёлся тут один ярославский мастеровой кровельщик – Телушкин Пётр, который сказал, что безвозмездно починит крест и крылья приладит. Написал расписку, что закладывает свою жизнь, и лесов ставить не будет, а полезет наверх цепляясь руками. От таких выгодных условий хозяева строения не стали отказываться. Тем более, что в благоприятный исход этого Дела они не были уверены, в отличии от Петра. А он был не высокого роста, двадцатитрех лет отроду, поднимал спокойно 13 пудов, и в себе имел сильную уверенность. (Хотя сильно любил выпить. Да и кто тогда не любил по той тяжелой жизни.) Вот эта сила, ловкость и сообразительность помогла ему в решении задачи.
Закрепил веревку Петр, и вылез вниз из слухового окна шпиля, которое было почти в середине позолоченого творения. И пошел на натянутой веревке, по часовой – влево, цепляясь за фальцевые рёбра вокруг шпиля. И пришёл таким образом назад в окно. Потом Телушкин наладил стремена, и полез вверх с утягиванием верёвки. Ему помогло, что выше через три метра были расположены соразмерно железные крюки. Так он долез до яблока, собрал в кольца кусок верёвки и бросил её вокруг креста. По этой верёвке, на которой предварительно были сделаны узлы, он и подошёл к ангелу. А далее он наладил верёвочную лестницу, и 6 недель лазил по хорошей погоде, чинил, чинил и чинил.
За такой подвиг наградил Петра Государь серебряной медалью «За усердие» на Аннинской ленте. И выписали грамоту ему специальную, показав которую в каждом кабаке ему обязаны были налить кружку священного напитка. Но то ли по пьяни, то ли выкрал кто, потерялась та грамота. Тогда сделали ему особое клеймо под правой скулой. И заходя в питейное заведение, бил он щелбаном себе под скулу, - мол давай-наливай. Вот отсюда и пошел характерный жест, означающий распитие спиртного.